При испытании новой подводной лодки в далеком 1957 году, около 3-х месяцев находились в автономном плавании советские моряки-подводники.
Среди них был и биробиджанец Юрий Опенько. В то время служба на флоте составляла более 4 лет, за это время много соленой воды утекло. Вернулся моряк домой, зажил гражданской жизнью, прошел, вернее, проехал по дорогам области на грузовике, славный трудовой путь. Вырастил детей и внуков, стал пенсионером – активистом. Всем помогает, пользуется уважением среди жителей микрорайона Биробиджан-2, награжден за общественную работу грамотой губернатора. А море все равно вспоминает, как самую светлую эпоху в своей жизни. Наша газета с удовольствием печатает его рассказ – воспоминание о славных годах военной службы.
Майя САМОЙЛЕНКО,
заместитель председателя регионального отделения
«Союз пенсионеров России»
Меня призвали в 1954 году, Сначала я стал курсантом в школе подводного плавания. Мы изучали по плакатам и альбомам новый тип подводной лодки - таких на Тихоокеанском флоте еще не было. После школы нас отправили на Камчатку в бригаду больших подводных лодок. А вскоре по Северному морскому пути сюда, в бухту Крашенинникова, пришла целая эскадра подлодок. Была среди них и "БукиЛЗ", которая стала моим родным домом на долгих три года. Мы ласково называли ее "Букашкой".
Служба была совсем не медом. Подъем, залезаем в комбинезоны, и до отбоя из них не вылезаем. Когда первый раз спустился в лодку, схватился за голову - маховики, маховики, маховики, трубопроводы, кабели - да когда все это выучишь, освоишь? Наш мичман Коровин, старый морской волк, почти не расставался с секундомером. "Внимание! Приготовься! Ноль! Срочное погружение!" - командовал он, поглядывая на прибор. Ныли плечи, болели руки. А мичман нахваливал нас: "Молодцы! Но можно еще быстрей".
А еще надо было через 85-сантиметровую переборку проскользнуть. У меня дважды из глаз искры сыпались, пока не научился складываться, как перочинный нож. Ведь росту во мне в ту пору было 175 сантиметров.
Вскоре нашу "Букашку" начали готовить к большому автономному походу - на 75 суток. Ни одна подлодка на Тихоокеанском флоте не проходила такое расстояние. Можно сказать, это был первый дальний поход субмарины в истории ТОФа.
Накануне все было проверено-перепроверено - механизмы, торпеды и, конечно, сами моряки, их состояние, самочувствие. На пирс нас пришел проводить сам командующий флотит лией - Герой Советского Союза вице-адмирал Щедрин.
А потом начались суровые походные будни. Штормы буквально "доставали" экипаж, особенно мотористов. Им приходилось держать обороты, когда волна закрывала воздушную шахту. Дизель высасывал воздух из отсеков - получалось разрежение, шахта открывалась - давление. Фи¬зически перенести такой перепад было тяжело.
Пресную воду приходилось экономить. Помню, что в день годовщи¬ны Октябрьской революции каждому члену экипажа выдали в честь праздника по стакану воды.
Когда спустились к южным широтам, температура в отсеках поднялась за пятьдесят градусов. Формой нашей одежды стали трусы и тапочки. Развлечением было только кино. На борту имелся киноаппарат "Украина" и десяток фильмокопий. Мы выучили эти фильмы наизусть. Хватало работы и корабельному доктору. Он осматривал нас, измерял давление, лечил, если надо, учил ока¬зывать первую помощь. И эта наука потом мне очень пригодилась и на службе, и в мирной жизни.
Был у нас на корабле и хирург, но тот буквально страдал от ничегонеделания. И вот однажды, когда мы уже возвращались к родным берегам, по корабельному радио объявили: кто умеет обращаться с медицинским инструментом - прибыть во второй отсек. Нашелся такой - это был радист Линкевич, который "на гражданке" работал ветеринаром. Помощь предстояло оказать электрику Новикову - у того начался острый приступ аппендицита. Перед операцией Линкевичу объяснили, в каком порядке подавать инструменты. Лодка нырнула поглубже, чтоб не было качки, но и на 40-метровой глубине покачивало - был шторм. И вот началась операция, хирург протянул руку, но... ничего не получил. Оглянулся, а помощник лежит на полу - в обморок упал. Один больной на столе, другой на полу - врач просто растерялся. Но операция все же была доведена до конца, и в свой отсек больной ушел на своих ногах. А очнувшийся от обморока несостоявшийся "ассистент" потом получил не одну шпильку от сослуживцев.
Тем не менее, долгий поход под водой даром не прошел. Моего дружка Пашу и еще одного офицера списали вчистую, двух офицеров перевели в надводники, а двух моряков отправили служить на берег. Зато встречали нас на берегу как героев - с оркестром. Приготовили по этому случаю жареного поросенка. Но земля под ногами шаталась еще несколько дней... Были и награды. Наш командир получил орден Красной Звезды, несколько комсомольцев-моряков были награждены Почетной грамотой ЦК ВЛКСМ, а весь экипаж приказом министра обороны Георгия Жукова наградили жетонами "За дальний поход". Такой знак у подводников приравнивается почти, что к ордену.
Были потом и другие дальние походы. Могу сказать, служба на подводном флоте оставила очень большой след в моей жизни. Над кроватью у меня висит картина, на которой лодки уходят в море, А на столе стоит фотография команды мотористов. На ночь я мысленно прощаюсь с ребятами, утром здороваюсь. Хотя какие там ребята - давно уже дедушки, ведь больше полувека прошло с тех пор, как отслужил.
Юрий ОПЕНЬКО
